Первооткрыватели новой земли

ОТКРЫТИЕ ВОСТОЧНОГО БЕРЕГА] НОВОЙ ЗЕМЛИ

В полдень 18 августа экспедиция достигла губы Староверской и остановилась вблизи реки Маточки, оказавшейся неглубоким ручьем, протянувшимся голубой лентой среди гор. На берегах ее нашли ветхую промысловую избу, четыре истлевших карбаса и несколько крестов.

На следующий день погода улучшилась, небо прояснилось. Пахтусов проверил ход и показания хронометра. Пока он определял координаты стоянки, чтобы сверить свои долготы с долготами Литке, команда запаслась дровами и пресной водой. Экспедиции предстоял переход в несколько сотен миль — от Маточкина Шара до Архангельска. 20 августа карбас покинул пролив и направился на юго-юго-запад. Светило солнце, течение и ветер были попутные. Но вдруг налетел шквал. «Наше положение,— писал Пахтусов в дневнике,— было картинно, но, конечно, незавидно. Представьте себе среди необозримого океана под небом, покрытым черными тучами, маленький наш бот, осыпаемый брызгами волн, то сильно кидаемый на хребет вала, то поглощаемый бездною... Не умею дать отчета почему, но мне нравилось разъяренное море, и я не заботился о том, скоро ли смягчится буря, быстро несшая нас к югу».

Карбас шел параллельно Новой Земле, стараясь не удаляться в море на случай бури, хотя плавание у берегов в пасмурную погоду, а тем паче ночью было небезопасно.

21 августа экспедиция потеряла третьего своего члена — служителя Николая Рудакова. По обычаю, принятому на флоте, его тело опустили в море.

Между тем ветер все усиливался, разводя сильное волнение. Снова разразился шторм, и опять беспалубное суденышко выдержало свирепый натиск бури.

В ночь на 24 августа ветер стих, и на чистой от облаков половине неба заиграло изумительное по своей красоте северное сияние. Светлые столбы, переливаясь многими   цветами,   то   пробегали   от   земли   ввысь,   то   вдруг разливались огненными полосами по горизонту. Так продолжалось два часа, затем все угасло и наступила темнота, в которой нельзя уже было ничего различить. Когда рассвело, путешественники увидели, что находятся у северной оконечности острова Колгуев. Около его берегов, ища убежища, они блуждали три дня, но все речки были засыпаны выброшенным на берег песком. Ветер по-прежнему  был  крепкий.  Оставаться  в  открытом море,  по словам Пахтусова, было «не только неприятно, но и опасно». Петр Кузьмич решил идти к хорошо знакомому ему Тиманскому берегу, где надеялся укрыться и переждать крепкие   ветры.   Засветло   он   достиг   Русского  Заворота и   приказал   отдать   два   якоря, чтобы переждать ночь; утром предстояло   направиться   в   устье   Печоры.   Здесь команда должна была немного отдохнуть и запастись свежей пищей.   Однако осуществить этот план было нелегко. При первой попытке зайти в устье Печоры судно село на банку, с которой удалось сняться только утром следующего дня. Через несколько часов карбас, подгоняемый ветром, снова наскочил на мель. Разбушевавшиеся волны били судно о песчаное дно. Казалось, гибель была неизбежна. Пахтусов предпринимал энергичные меры по спасению экспедиции. Наконец, начался прилив, судно снялось с мели, но не было никакой уверенности, что через несколько  миль  хода  оно  снова  не  наткнется на  мель. Сильно потрепанный волнами, карбас весь трещал и скрипел, люди, больные  цингой,  были измучены многодневным  штормом.  Чтобы  спасти  команду  и  журналы экспедиции, Пахтусов, найдя небольшой залив, где прибой был менее силен, чем в других местах, направил судно прямо на берег. Кондуктору Крапивину и двум рабочим, первым выскочившим из карбаса, удалось якорями некоторое время удержать судно. Этого было достаточно, чтобы спустить на берег людей и спасти журналы, карты и инструменты.