Первооткрыватели новой земли

СЕРДЦА ПОДВИГ БЛАГОРОДНЫЙ

  Он  предпринял поход  в сторону мыса Желания, но,  видя,  что запасы продовольствия и корма приходят к концу, вернулся к месту зимовки. Вскоре на судно возвратился и геолог Павлов, которому пришлось в течение трех дней пережидать бурю, застигшую его на перевале. Поход   через   Новую   Землю   подтвердил   еще   ранее сделанный Русановым вывод о том, что северный остров покрыт единым ледником,  подобным гренландскому.  Его ширина  на  параллели  полуострова   Панкратьева  составляла  около  70 км.  Следует особо отметить  путешествие Г. Я. Седова к мысу Желания в сопровождении боцмана Инютина. Он взял с собой полуторамесячный запас продовольствия и необходимые для описи инструменты. Все это было погружено на единственную собачью упряжку. 1  апреля Седов оставил борт своего судна и направился в   горы,   среди   которых   возвышался   хребет,   названный экспедицией  именем Ломоносова. Трудно  было  идти  по ледникам,  но еще тяжелее тащились люди и собаки по всторошенному припаю. Через 20 дней Седов был у цели. Он тщательнейшим образом картировал северо-западные берега Новой Земли, в положении которых обнаружил а исправил  немало  погрешностей.   Во  время перехода   путешественники   обнаружили   два   креста,   поставленных русскими поморами в давние времена. У такого креста, стоящего на мысе Желания, Седов выполнил серию астрономических определений и точно вычислил местоположение   самой  северной  точки  Новой  Земли.   Отсюда   он предпринял  путешествие на  Карскую сторону,  осмотрев на 30 верст восточное побережье острова на участке от мыса Желания до мыса Флиссингенского. После небольшого отдыха Седов и Инютин отправились на юг, к месту зимовки «Св. Фоки».

«На обратном пути,— писал Г. Я. Седов в дневнике,— жизнь наша была трудна, больше того — мучительна. ужасна.

Я опишу одно происшествие.

Сильным ветром оторвало от берега лед и унесло в море. Образовалась огромная полынья. Под влиянием мороза она покрылась тонким слоем льда, в полтора-два вершка. Так как нам деваться было некуда — направо открытое море, налево неприступные обрывы ледника,— я решил идти вперед по этому тонкому льду. Приказал матросу с собаками идти точно по моим следам.

Медленно и осторожно я пошел, следя, как расходится по кругам тонкий лед.

Уже прошел самое опасное место, вдруг слышу крик. Вижу — матрос провалился около нарты и барахтается, ломая лед. Я пополз к нарте по льду, чтобы снять хронометры, документы с дневниками и ружье с патронами, но тоже провалился.

Дул резкий ветер. Подобравшись к собакам, мы вцепились в постромки. Я крикнул „п-р-р-р", и нарта вышла на лед. Мы имели вид сосулек. Бегом пустились в путь. Пока добрались до мыса Медвежьего, окоченели совершенно.

Два дня сушили одежду, провизию и снаряжение. Подмокли остатки сухарей, растаял сахар, погибли все фотопленки, как снятые, так и неиспользованные» ^г9.

Остатков продовольствия Седову и Инютину не хватило на обратный путь. Пищу себе и корм собакам пришлось добывать охотой. Потом кончился керосин. В дополнение ко всему Седов обморозил руки и лицо. Только 27 мая они возвратились на борт «Св. Фоки», где уже давно товарищи по экспедиции беспокоились за судьбу путешественников. Г. Я.